Недавно в редакцию пришло письмо от Владимира Леонидовича Евтина. Мужчина живет в Лыскове, но корни его находятся в Княгининском районе. Его бабушка, Евтина Тамара Николаевна, работала на Княгининской швейной фабрике с 1932-го по 1948 год. Владимиру Леонидовичу, который интересуется историей своей страны и своей семьи,  удалось записать воспоминания бабушки, максимально сохранив стиль ее речи. Эти записи уникальны, ведь Тамара Николаевна стала живым свидетелем того, как Княгининский район лицом к лицу столкнулся со страшной войной. Упомянутые в тексте имена реальны, возможно, кто-то из читателей узнает в этих людях своих родственников или знакомых.

По деревне бродит парень…

В июне 1939 года мне и подруге моей, Соколовой Нине,  торжественно вручали путевки от профкома. Ей – в Ленинград, мне – по Волге, на теплоходе, до Куйбышева. Щипакин, директор наш, при всем коллективе речь сказал: «Награждаются стахановки-двухсотельницы путевками. И денежная премия, конечно, прилагается».

Казалось, все самое тяжелое, голодное, когда вместо зарплаты то зерном немолотым, то обрезками материи, то картошкой заплатят,  позади осталось. Наконец-то зажили! Зарплату – деньгами, в магазинах  товара – глаза разбегаются! На фабрике – оборудование новое, только работай – не ленись. Челнок у машины соловьем заливается, ровная ложится строчка. Вот уж когда на работу не идти, а бежать хотелось. Вздохнул народ. Жить бы да радоваться, если бы не война эта проклятая.

… Накануне мы с Зоюшкой да Лидой Романовой договорились на утро искупаться, а потом на конные бега. Соловьи, зелени россыпь, вода студеная – голубая, светлая. Тело приятно обжигает. Хорошо! Воскресенье! Из рупора на площади песня: «По деревне бродит парень, бродит парень хоть куда». Как слышала я эту песню потом, так сразу выключала, плакала.

Бега – всегда праздник. Лошади как на подбор. Вычищены, принаряжены как невесты с женихами. А уж силища в них… Как дадут наездники под бока сапогами – и в галоп, потом – бешеный намет. Кто первый? Кто? Рядом палатки, торговля. Мужикам – пиво трехгорное, детям – леденцы, квас, бабам – семечки. Сарафаны цветные, блузки пестрые, сапоги начищенные на солнышке играют, косынки белые, бусы, перстенечки, сережки золотые. Ставки.  Мы ставим на Гнедка. Гнедок – поджарый, наровистый, сильный, в холке высокий. Во лбу – белая звездочка и чулок на ноге белый. Коняка, в общем, будь здоров. Первым пришел! Свист, крики. Второй забег, народ волнуется и тут… Юпатин, председатель сельсовета, на двуколке мчится. Остановил лошадь – та в мыле. «Товарищи! Внимание всем! Бега прекратить! Война! Передали важное правительственное сообщение товарища Молотова».

«Осиротевшие» дома

12.00 22 июня 1941 года. Левитан: «Сегодня, без предъявления каких-либо претензий, германские войска атаковали наши границы на всем их протяжении. Бомбардировкам подверглись наши города – Киев, Севастополь, Одесса,  Каунас, Рига, Житомир». Вот так она началась, война. Мужики с площади не расходились долго, курили, говорили степенно. Володя, брат мой, да Евтин Костя, двоюродный брат, сказали так: «Мы немцев быстро разобьем, месяца два-три и все». Их слушали. Еще бы, ребята бывалые, знают, что говорят – «срочную» прошли.  Объявили всеобщую и полную мобилизацию: всем военнообязанным к 8.00 26 июня прибыть для отправки на фронт. Место сбора – площадь перед Троицким собором.

26 июня подвод собралось больше сотни – с Ракиты, Рубского, Троицкого, Покрова, Возрождения, Спешнева, Белки, Слотина. Мужиков больше тысячи провожали. В фильмах часто показывают проводы на войну – там гармошки, песни. Не помню такого. Коровами все бабы ревели – чувствовали, что могут никогда больше не увидеть своих мужей, сыновей, братьев. Обозы в гору поднялись, на Мурашкино пошли, а брат мой Володенька все с нами рядом. Я плачу, бабушка иссохшей рукой крестит уходящих, а он все говорит, говорит, подбадривает: «Не плачь, скоро вернемся с Победой». У Ошаринской мельницы и распрощались. Таким я его запомнила. Уходящим в вечность.

В октябре прислали письмо: «Ваш брат Евтин Владимир Николаевич пропал без вести под Днепропетровском». В это время самым страшным человеком для нас стал почтальон. И ждали его прихода, и молились, чтобы пронесло мимо. То здесь, то там кто-то и взвоет по мертвому, редкий день случался, чтобы не приходили страшные вести. После сообщения про Володю такое же получила жена двоюродного брата нашего Евтина Кости. Только после войны оказалось, что попал он в плен и был в концлагере. Вернулся живым.

А вести с фронта – одна страшнее другой. Возвращаюсь с работы. Леонидка, братишка младшенький,  ко мне: «Няня, няня, по радио передали, что наши войска оставили Смоленск». И в карту мне рукой тычет, смотри, мол, до Москвы всего ничего. И так каждый божий день – оставили, оставили, оставили.

Когда немцам под Москвой  «дали жару», радость была большая, но бабушка мудрая сказала: «Рано радоваться, мы ему только зубы посчитали, а зверюга-то еще во как силен». Так оно и вышло. 

Материал печатается с сокращением. Полную версию читайте в №24 от 18.06.2021 г. газеты «Победа»